| |
Сборник материалов по истории украинско-русского рода XVI-XX вв.
|
Прошли годы (вернее десятилетия). Многих из нас жизнь разбросала в разные стороны.
Многих уже нет среди нас, но светлые воспоминания живы. Они хранят нас от холода жизни и согревают своей теплотой.
8.01.1992
Л.Я. Деминская (Войвод)
.......Я бы разделила свою творческую жизнь на два периода: до и после встречи с Леонидом Николаевичем.
Все, что я получила от него, оказалось для меня фундаментом, и, учась дальше уже в училище, я ловила себя на том, что смотрю его глазами.
Говорят, что живописи научить нельзя, это, мол, от Бога, но мне кажется, что он научил нас видеть и понимать цвет.
Он в те тяжелые сороковые познакомил нас с живописью французских импрессионистов, мы еще успели побывать в Щукинском музее.
Он был по ту сторону фальшивого официального искусства 40-х годов и являлся для нас примером честности художника.
Это было время, когда осуждали и исключали из Союза лучших художников (Фалька, Осьмеркина) Л. Хорошкевич также пострадал.
Как-то он получил заказ на тему "Горький на Украине", поехал на Псел и увидел там такую горькую жизнь крестьян...
И в результате привез грустную поэму об их жизни, а также пейзажи, портреты, зарисовки.
Заказные темы не были близки ему и трудно шли.
Леонид Николаевич радовался и удивлялся всему новому, что окружало его. Ему понравилось, как расцветилась Москва, когда женщины впервые у нас надели разноцветные прозрачные плащи.
А как он интересно увидел Ригу!
Он открыл мне этот город, его индивидуальность, его высокую архитектуру.
Его глаз фиксировал все для нас необычное: извозчик у подъезда оперы, монахиня, проскользнувшая мимо знаменитых домов "трех братьев", базар с каруселью, газетные киоски с соломенными крышами, чугунные тумбы с цепями, амбары с блоками, у каждого своя эмблема над входом.
Он говорил, что время осело, застыло в архитектуре.
Город и люди - его любимые мотивы. Помню его работу: осеннее московское утро у памятника Пушкину, никого вокруг и только одинокая фигура дворничихи с метлой.
Ярко-обозначенный, элегантный, всегда интересный, он остро замечал все вокруг, наделял окружающих шутливыми прозвищами: коллега Глеб Борисович стал "Хлеб Борисович", театральный режиссер, с котором он работал над пьесой Шекспира "Конец - делу венец" (Ю.Б. Щербаков) - "Юр. Бор.", большеглазая Варя Мельникова - "ходячий фаюм".
От него услышали каламбур о Константине Федоровиче Юоне (Леонид Николаевич был его учеником и другом): "КаФэ Юон, КаФэ Юон, как много дум наводит он".
Все было художественно в нем, и даже бедность не заслоняла аристократизма, а, наоборот, подчеркивала его.
Одно из любимых слов его было "подлинность".
Ничто настоящее не ускользало от него, у него было врожденное понимание художественного.
Когда в Москве появился А.Н. Вертинский, он сразу оценил его, как мастера жеста, посоветовал нам обязательно увидеть его, сделал интересный его портрет17 .
Леонид Николаевич тепло относился к нам и участвовал во всех наших делах. Даже будучи в больнице, следил за нашей работой над композицией.
Думаю, что хорошее начало своему творчеству получили художники Володя Вайсберг, Ира Блюмель, Ипполит Новодережкин, Костя Гневушев, Таисия Ефимовна Воловик, Варя Мельникова, Коля Ульянов и многие другие.
Встретить в пути такого Учителя - это великое счастье - это свет на всю жизнь"
11.XII.1991
В. Преображенская
В Изостудии ВЦСПС я занималась в 1945-48 гг.
Учебной работой студии руководил художник Леонид Николаевич Хорошкевич, который кроме того преподавал рисунок.
Мне повезло, и я попала в ту группу, которой руководил Леонид Николаевич...
Леонид Николаевич учил нас не только "грамоте рисунка", но и умению проникнуть во внутренний мир натуры, если можно так сказать - раскрыть настроение пейзажа, натюрморта.
После каждого занятия мы выставляли свои рисунки, и затем следовал их разбор - доброжелательный и одновременно требовательный.
Пленэр Леонид Николаевич проводил в людных местах, считая, что художник не должен бояться людей, что нужно чувствовать дыхание зрителей вокруг, и ни в коем случае не отделяться от них.
Сам Леонид Николаевич был виртуозным артистичным рисовальщиком.
Он говорил, что у него в глазу "фотоаппарат", и ему приходится бороться с собой, чтобы не опуститься до простого копирования натуры.
Великолепный портретист, он самим характером живописи, разными вариантами разработки поверхности краски, композицией раскрывал образ портретируемого, может быть не всегда лестно, но всегда убедительно и правдиво.
Чтобы он ни создавал, - портрет, пейзаж, тематическую картину, его работа всегда была высоко духовна.
____________________
17 - Возвращение А.Н. Вертинского на родину началось уже в 1941 г. 9 декабря 1941 г. Л.Н. записывает в дневнике о радиопередаче: "Утром напели из Вертинского:
Я у нее одной ищу ответа,
Не потому, что с нею мне светло,
А потому, что с ней не надо света".
А 23 января 1942 г. в дневнике появляется запись: "Поразила песенка Вертинского "К жене".
|
|
|
Л.Н. Хорошкевич. Воспоминания учеников.
|
Леонид Николаевич Хорошкевич был человеком неординарным, самостоятельно мыслящим.
Его взгляд на Искусство, само его Творчество не совпадало с насаждаемым понятием "соцреализма".
Постепенно его лишали возможности настоящего творчества.
На него обрушилась лавина административных неприятностей.
Сначала его лишили должности заведующего учебной частью изостудии. Впрочем, вскоре и сама студия прекратила свое существование.
Это был 1948 год... Леонид Николаевич остался без фиксированного заработка.
На худсоветах не принимали его картины из серии "Война", ломали его, как художника. Он вынужден был изготовлять "портреты вождей".
Выполнял заказ музея А.М. Горького - "Горький среди украинского народа".
Начал иллюстрировать научно-техническую литературу. Конец жизни провел в настоящей бедности18.
Сам поэт, он знал и любил поэзию.
Помню его великолепное чтение наизусть глав из "Дон Жуана" Байрона, октавы звучали торжественно и необыкновенно человечно.
Меня всегда поражало, как легко и свободно он декламировал стихи, как много их было в его памяти.
Я благодарна судьбе за то, что она подарила мне возможность учиться у такого художника и педагога, каким был Леонид Николаевич Хорошкевич...
12.V.1991
Л. Платов
В 1945 г. я пришел в студию ВЦСПС, чтобы получить навыки изобразительного искусства.
Студия находилась в здании Дома союзов на Пушкинской ул.
Поднявшись на последний этаж, открыл входную дверь в комнату, которая была уставлена мольбертами, стульями и планшетами и увидел человека, сидевшего за столом у окна, он курил и писал.
Я задал вопрос. Он оглянулся на меня и спросил: "Вы рисуете? Покажите мне Ваши работы".
Показать мне было нечего. Я просто хотел узнать о возможности поступления в студию и собрался уже уходить.
Он остановил меня. "Располагайтесь". У меня не было с собой ни карандаша, ни бумаги.
Он подал мне и то, и другое. Стали приходить люди разного возраста - и молодые и пожилые.
Мне было неловко, но я все-таки взял планшет и приготовился к занятию.
Рисовали девушку, усевшуюся в кресло.
Спросил соседку, как зовут преподавателя. "Леонид Николаевич"- полушепотом сказала она.
Так я узнал имя человека, связавшего меня с изобразительным искусством на многие годы.
Он подошел ко мне и показал особенности компановки портрета на листе.
Я рисовал, стремясь добиться сходства с оригиналом.
Мне показалось, что удалось сделать портрет похожим.
Девушка, сидевшая рядом, внимательно рассматривала мой рисунок.
Когда Леонид Николаевич подошел и стал объяснять ей задачу, он неожиданно сказал, что хотел бы рисовать, как я.
А я в это время был увлечен идеей изобразить на бумаге гвоздь, торчавший в стене рядом с девушкой.
Подойдя ко мне, Леонид Николаевич заметил, что глаз у Вас хороший, но прежде всего нужно построить, а не срисовывать натуру, чтобы верно передать ее характер.
Что же касается гвоздя, то это мало существенная деталь.
На следующий день он поставил натюрморт из куба, шара и конуса, а на последующих занятиях - из бытовых предметов, постепенно усложняя задачу.
Наконец, после гипсовых голов, в том числе Лаокоона, он снова допустил меня к портрету.
Занятия в студии проходили вечером.
Я работал на протезном заводе им. К. Маркса при институте им. Семашко слесарем сборщиком шин для ножных протезов, в которых после войны была острая нужда.
После работы два-три раза в неделю ездил заниматься в студию ВЦСПС, а в воскресенье писал маслом в Измайлове, в студии инвалидов Отечественной войны под руководством И.М. Рубанова.
Леонид Николаевич вел в студии рисунок и композицию.
Мы выполняли и домашние работы, я писал и рисовал родных - деда, мать, брата и друзей и приносил их на просмотры с Леонидом Николаевичем.
Оценка работ была не очень хорошая - все время при обсуждении выявлялись недостатки, звучали острые замечания.
Стремясь познать "законы" живописи и рисунка, я стал следить за выставками, интересоваться творчеством художников - классиков и современников и делился своими впечатлениями с Леонидом Николаевичем.
Он высказывал свое мнение о них, и постепенно я стал понимать изобразительное искусство, различать, что хорошо и что плохо.
В основном мое понимание изобразительного искусства основывалось на русской реалистической школе живописи и рисунка.
На просмотрах Леонид Николаевич давал объяснения, что и почему "не так" и как нужно сделать.
Вместе просматривали альбомы с репродукциями.
Он обращал наше внимание на рисунки А. Иванова, Энгра, академические рисунки В. Сурикова, В. Серова, Репина, мастеров эпохи Возрождения и античности.
Время было "суровое", и многого я не мог видеть, так как доступ ко многим течениям живописи был
закрыт
____________
18 - Большая серия графических и живописных работ, посвященных украинцам ("Трудовикам земли радянськой Украини") и Украине, возникла в связи именно с заказом Мануйловского музея им. А.М. Горького
19 - Племянник Э.Н. Хорошкевич писал ему после посещения Москвы летом 1950 г.: "Ты там живи потихоньку, да смотри, чтобы жрать-то было чего-нибудь".
|
|
|
