| |
Сборник материалов по истории украинско-русского рода XVI-XX вв.
|
Пришла без всякой надежды попасть в студию, пришла и вдохнула пьяный воздух искусства, вдохнула и поняла, что это все, что больше ничем я не смогу заниматься.
Я увидела его, строгого и в то же время, в глубине, полного доброжелательности.
И вот тогда он произнес фразу, которая спасала меня всю жизнь в трудные времена, а они - эти трудные времена были в моей жизни в достатке.
Он посмотрел мои наивные детские работы, мою живопись и задумчиво, немножко глуховатым голосом произнес: "Сырое дарование".
Сколько раз в жизни спасал меня первый и самый доброжелательный учитель этой фразой от отчаяния неудач.
До сих пор в моей постоянной неуверенности в себе, я мыслью возвращаюсь к этому первому дню моего "крещения" и черпаю из этой фразы длящуюся всю жизнь надежду, что все еще впереди, что все, пожалуй, не так плохо.
Но Леонид Николаевич мог быть и очень твердым и откровенным в неприятии кого-нибудь. Я помню, как оборвалось в страхе мое сердце, когда одному из нас он сказал: "А Вам я хочу сказать: не теряйте время зря. Займитесь лучше тем, что Вам свойственно. Здесь у Вас ничего не выйдет".
Этот ужасный приговор прозвучал как удар. Я онемела. Мне было страшно смотреть на несчастного, которого лишали нашей общей радости.
И только много лет спустя я поняла жестокую доброту этого приговора.
Скольких потом я видела несчастных людей, которые не могли порвать с очарованием нашей профессии.
Не имея достаточных данных, они мучались в тисках неудач.
Мы были счастливы, мы приходили и включались в эйфорию загадочных ощущений.
Трудно сказать, было ли это валом творчества, или просто была радость общения с великолепным педагогом, очаровательным человеком, в которого - возьму на себя смелость сказать, - немножко были влюблены все девчонки, да и мальчишки зачарованно смотрели ему в рот, ловя каждое его слово.
Помню просмотры летних работ. Все садились полукругом.
Л.Н. был, конечно, в центре. Показывать работы - это Голгофа, знакомая каждому художнику.
Меня никогда не покидает чувство, что тебя раздевают догола и ставят в центре зрелищного круга. Чувство неловкости и страдания.
И каким же счастьем звучали слова Леонида Николаевича: "Неплохо. Неплохо!" и после этого взгляд, полный лукавой улыбки: "Что перетрусила?".
Это "неплохо" осталось для меня дороже любой похвалы.
Он думал о нас всех уже потом, когда, покинув студию, мы вступили в жизнь.
В нашу трудную, прекрасную жизнь, неся его благословение.
Как жалко, закрутилась жизнь, что не было времени часто общаться с Леонидом Николаевичем.
Я знаю, он мог бы многое мне подсказать, помочь. О, эти поздние сожаления, сколько в них горечи…
Милый, дорогой Леонид Николаевич! Как я рада, что состоится Ваша выставка..
Наша воскресающая юность, наша любовь к Вам, они вызовут Ваш дух из небытия, и все мы вместе с Вами будем радоваться великолепному событию - Вашей прекрасной выставке.
23. II.1992
Т.Е.Воловик
Я приобщилась к изобразительному искусству, поступив в студию ВЦСПС.
Художественным руководителем был Константин Федорович Юон, заведующим учебной частью - Леонид Николаевич Хорошкевич. В его группе я и занималась.
Все студийцы были людьми работающими, имевшими различные специальности. Состав групп был пестрым. Возраст, степень подготовленности - самые различные.
Леонид Николаевич, как человек большой доброты, терпимости, профессиональных знаний, имевший необыкновенный талант педагога, умел найти подход к каждому своему ученику.
Прежде всего, каждому была привита любовь и преданность искусству.
Большинство его учеников стали художниками-профессионалами.
Занятия не ограничивались только посещениями студии. Они продолжались и летом, когда студийцы выезжали на пленэр.
Писали этюды на улицах Москвы и в поездках. Дома Леонид Николаевич показывал свои работы, консультировал наши, не жалея своего времени, устраивал литературные чтения, постоянно развивал интерес к классической литературе.
Учил нас глубокому философскому осмыслению обычных на первый взгляд явлений действительности, углублял наши знания изобразительного искусства, в том числе и зарубежного.
Подчас заботился и об общей культуре своих подопечных.
Будучи тонким психологом, удивительно чутким и тактичным человеком, мог совершенно незаметно и легко дать нужное направление работе души каждого из своих учеников.
Были еще интересные чтения - это его воспоминания о своих родителях, главным образом об отце, о традициях в родительском доме.
Многие из нас, в частности, мои друзья до сих пор помнят одну из традиций и соблюдают ее.
В день Нового года поехать на природу, а затем дома обязательно заняться любимым делом - рисовать.
Писать. Выполнишь это, будешь весь год работоспособным, а, значит, и здоровым.
Надо сказать, что занятия в студии ВЦСПС проходили в годы, когда Отечественная война еще не совсем закончилась.
Условия работы были далеко не всегда благоприятными.
|
|
|
Л.Н. Хорошкевич. Воспоминания учеников.
|
Приходилось иногда заниматься в помещении с отключенным отоплением и залитой водой полами.
Но к этому как-то относились терпимо.
А вот у семьи Леонида Николаевича бомбой отсекло большую часть дома.
Последовали долгие годы мучений и страданий из-за этого. Но искусство всегда было с Леонидом Николаевичем.
Тема войны и любимого города (Москва военная) еще долго присутствовала в его живописных работах.Время шло. Студия ВЦСПС переформировалась в студию участников и инвалидов войны.
Прежние ученики разошлись, кто куда. Леонида Николаевича пригласили вести студию в Центральном доме Красной армии, где он долго работал.
В МОССХ'е же был заключен договор на выполнение творческой работы, посвященной послевоенной Украине.
Эта работа его очень увлекла. Он написал там и привез в Москву много очень интересных портретов и композиций.
Рассказывал, как трудятся люди на земле, какой это тяжелый труд, как он полюбил этих тружеников, а иногда даже помогал им в работе, как они понимали его и как полюбили его искусство.
Встречались мы с ним буквально до последнего дня жизни. Погиб он, работая.
Прошло уже много лет, как его нет с нами.
Вспоминаем мы Леонида Николаевича часто. Сейчас хочется сказать: "Спасибо Вам, дорогой Леонид Николаевич, дорогой учитель, от всех, кто не смог Вам этого сказать, и от меня лично…"
О.В. Демидова
В грозные месяцы начала Великой Отечественной войны в опустевшей Москве, где почти каждую ночь будила нас тревога воздушного нападения, окна домов заклеивались бумажными полосками, а на окраинах города рыли противотанковые рвы, на бульварах и площадях появились аэростаты, вечером они поднимались на защиту неба, было тревожно, к Москве подходили немецкие войска.
И вот в это самое время в Доме союзов действовала студия ВЦСПС.
Состав ее учащихся был разнообразный - школьники, студенты, молодые рабочие и служащие, учащиеся театральных студий и университета.
Все горели желанием учиться рисованию и живописи и в будущем стать профессиональными художниками.
Перед войной я окончила школу и работала на фармацевтическом заводе, часто приходилось выходить в ночную смену, чтобы днем посещать занятия в студии.
Нашим руководителем был Леонид Николаевич Хорошкевич.
Занятия наши проходили всегда очень интересно и своеобразно. Кроме определенных часов, отведенных на занятия живописью и рисунком, мы часто всей группой выходили на прогулку, не беря с собой бумаги и карандашей.
Чаще всего маршруты этих прогулок проходили около Кремля, вдоль набережных, вблизи Манежной площади.
Мы просто наблюдали, а, придя в студию, сразу делали рисунки по памяти.
Каждый рисовал, что увидел и как увидел. Интересно все это было потом рассматривать вместе с Леонидом Николаевичем - кто рисовал пейзаж, а кто уголки с жанровыми сценами.
Я рисовала однажды мальчика - чистильщика сапог. Этот рисунок берегу до сих пор. Леонид Николаевич его одобрил.
Летом выезжали за город, писали этюды.
"Какими красками писать небо?" - спрашивала я.
"Вот когда начнете писать, тогда и определите, какие нужны краски".
Работали летом много. Но немало времени было уделено беседам. Леонид Николаевич умел всех заинтересовать темой.
В обсуждении их участвовали все, сам он не мешал нам высказываться, спорить.
Но в конце, как правило, всегда высказывал что-нибудь значительное и глубокое, что оказало огромное влияние на развитие нашего мировоззрения.
Утверждались определенные позиции в искусстве и жизни.
Вспоминается его фраза: "Надо, чтобы Вы были нужны людям, чтобы люди хотели общаться с Вами. Накапливайте багаж, умения, знания и делитесь этим с людьми".
Иногда к нам на занятия приходил Константин Федорович Юон, все как-то стихало, создавалась торжественная атмосфера.
Мы немного робели. В юности Леонид Николаевич учился в студии у Константина Федоровича, и тот по старой памяти называл его Левушкой.
Мы частенько захаживали к Леониду Николаевичу в Палаши (М. Палашевский пер.).
В общей квартире у него была одна комната, которая служила и местом жительства, и мастерской одновременно.
Здесь всегда было оживленно, рассматривали рисунки и живопись.
А сколько радости и теплоты было, когда справляли вместе семейные праздники.
Здесь в Палашах для многих была вторая семья.
Существуют настольные книги, но бывают и настольные письма.
Вот отрывок из письма, присланного мне Леонидом Николаевичем:
"…глаз художника и мозг заняты почти всегда, а не только в минуты работы рук, тогда работа руки занимает подобающее ей место - она подчинена и старается оправдать себя быстрей и точней. Не так ли в каждом деле - путаная мысль - путаная работа, сложная мысль - сложный процесс… Но мысль ясней наедине… Люди замыкаются, когда наступает творческое желание…"
|
|
|
